Союз писателей
"Воинское содружество"
Лебедянское отделение
Сквозь века слышу цокот коней,
Скрип тележных колёс на дороге,
Ржанье самых надёжных друзей
И помощников – лучших, чем боги!
Много тысячелетий тому назад ледник принёс огромные камни-песчаники на берега Красивой Мечи и Дона. Люди давно их заметили, а самые оригинальные отметили в исторических документах и в мифах. Основной признак сакральности камней – местонахождение в бойком, в ключевом месте. Особенно ценится крупный размер и верхняя столовая поверхность, с впадиной, для приношений. Восторг вызывают изображения людей, животных или загадочные знаки. Совсем хорошо, если имеются полости с водой – с живой и с мёртвой. Даже один из этих признаков даёт повод к высокой оценке, а уж тем более их совокупность.
Несколько памятников, украсивших ландшафты Подонья, получили наименование «Каменный Конь». Самая яркая и выразительная скульптура коня приютилась в Красном Буераке, на входе в него со стороны Мечи \1/. На поверхности большого валуна невооружённым глазом видно горельефное левостороннее изваяние животного, взвившегося на дыбы в западном направлении. Из оборотной стороны этого же камня на северо-восток выглядывает скульптурная голова моржа. Зверь, похожий на тираннозавра, имеет все положенные органы: голову с глазом, ноздрёй, ухом и длинным языком, горбатое туловище с ногами и хвостом. У нашего жеребца можно насчитать восемь ног, как у древнейшего Белого Коня, скакавшего по ведической истории человечества. Пирамидальная каменная глыба, высотой около трёх метров, стоит на широком основании. Расчётный вес более 25 тонн.
Оригинальную статую давно заметили путники. Её профиль с далёкого расстояния светился светло-серым пятном на фоне склона правого берега Красивой Мечи, по которому дорога поднималась от речного брода. Динозавров наши предки не помнили, поэтому фигуру приняли за божество и нарекли Конём световидовым, поскольку сам четырёхликий Световид устроился рядом, в сорока метрах. Каменные болваны или чурбаны: Конь, бабы на кургане Волотова Могила, другие выразительные статуи, расставленные природой по всей трассе торговой дороги, служили хорошими ориентирами – столпами, дали название Столповой дороге, а оригинальное Чурово место, составленное из курганных истуканов и скульптур языческого святилища, вошло в летописи о Куликовской битве. У славян – вятичей, обитавших в этом крае с древности, кони были в особом поклонении. Черепа лошадей ставили на шесте у порога, укладывали под угол жилого дома. Конь тоже стоял на пороге – на границе славянского мира с угорскими народами. Почитание древнейшего хранителя русских земель, перешло к служилым людям Средневековья. Казачьи патрули сверяли дозорные маршруты по знаковым валунам. Все оригинальные камни, претендующие на это звание, это всего лишь мистическая тень Каменного Коня из устья Красивой Мечи, породившая целый табун двойников.
Удивляет и живописный валун, утвердившийся близь села Козье Ефремовского района. Можете придумать сотню версий о происхождении тульского Коня, однако, как ни старайтесь – инопланетяне тут не при чём. Его феномен только в том, что после таяния ледника, на трёх камнях-опорах, как на ногах, на высоком берегу Мечи выставился двадцатитонный валун \3/.
Каменный Конь, отмеченный в документах, стал ключевой фигурой в понимании крупных исторических событий, является реальным знаковым памятником, уникальным памятником природы, послужившим прообразом мифов и сказок, которые путешественники разнесли по всему белому свету. Исторические документы, привязанные к лебедянскому Коню, открыли древнюю сетку дорог, которые привели на настоящее Куликово Поле у нижней Непрядвы – у современной речки Перехвалки. Светится огромная совокупность доказательств.
Устье Мечи находилось в ключевой точке древнего мира. С запада на восток пролегала лесостепная зона – переходная зона, излюбленная кочевниками, в которой они чувствовали себя комфортно со своими стадами. С севера на юг по Дону проходила граница раздела земель русских с угорскими, ещё с первого тысячелетия. В документах о сторожевой службе 16-17 веков на правом берегу Дона указана Крымская сторона, а на левом – Ногайская, в соответствии с местонахождением Крыма и Ногайской орды. На этом географическом перекрёстке ожесточённая борьба народов не утихала до середины 17 века. Сильнее всего страдали территории, прилегающие к древним стратегическим дорогам. По ним от Ливен через Елец до Михайлова, сквозь зону междуречья Дона и Мечи прошли армии Заруцкого в 1613-м году и Сагайдачного в 1618-м. Ещё большее разорение принесли лебедянцам каратели елецкого воеводы Одоевского в 1613-м. Беженцы утекли на север и подыскали новый талисман в 50-ти км от первого, тоже на берегу Красивой Мечи, но на левом, и переложили на него все легенды и всю древнюю историю. Естественным образом новые броды стали связывать со старыми именами: Дрысинский, Семенцовский, Турмышский. Двойники в названиях всегда происходят от переселенцев. Могло ли быть иначе, если на новых местах жили прежние, турмышовцы, дрысинцы. Разумеется, никак не могли переехать дороги, поэтому их древние названия в районе «козьева» Коня не значатся. Вслед за Одоевским на Нижнюю Мечу пришли новые люди из Елецких земель, для которых статуя лебедянского Коня не была символом, скорее, наоборот... Каменного Коня уничтожали и забывали четыреста лет, а лебедянские вандалы закончили гнусное дело в 2009 году.
1.1. Лебедянский Каменный Конь
Быстро дело делается, скоро сказка складывается, лишь дорога длинная никогда не кончается…
Традиция моей жизни: примерно раз в десять лет менять род деятельности в корне, и всё начинать с абсолютного нуля. К моменту выхода на пенсию, не имел я ни малейшего понятия, что существуют каменные кони, сотворённые природой, и не ведал, что самый оригинальный жеребец ждёт меня на Красивой Мече в двух километрах от родного дома в большой компании языческих богов.
Живописные валуны с изображениями Каменного Коня, Световида, Велеса, Змея-Горыныча и других попали в объектив моей фотокамеры случайно, во время прогулки. В состоянии потрясения, сочинил и опубликовал в прессе фотоочерк о чудесном Красном Буераке и, не понимая, что творю, выпустил сказочного Конька-Горбунка на волю.
Каменный Конь, как имя собственное, явился из поэтики Б.Н. Григорьева, и представился в роли памятника природы. Эрудированный земляк понимал: где-то рядом с устьем Мечи пасётся легендарный каменный персонаж, поэтому в книге «На берегу Красивой Мечи» приписал конный образ Кураповским скалам, скачущим над порогами быстрой реки. Прочёл я красочную зарисовку и понял: именно этот Конь взвился на дыбы и понёс меня по жизни.
С выходом в интернет, камни заговорили. В «Большом энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона» высветилось мнение авторитетного историка и географа, знатока донских ландшафтов Леонида Вейнберга, которое подтвердило положение именно этого Коня:
«В 1499 году купцы, сопровождавшие московского посла Голохвастова, отправленного великим князем к султану Баязету, грузили свои товары в барки у «Каменного Коня» на устье Кр. Мечи ниже Лебедяни» (1).
Летописная география
По ходу разбирательства, у лебедянского Коня оказались братья. Историки и краеведы про них знали, но противоречивыми публикациями сбивали любознательных людей с толку. Главный документ, поставивший всех коней по своим стойлам, нашёл историк Юрий Звягин:
«№60. 1499, марта 16. Посольство от великаго князя Ивана Васильевича в Кафу и к турецкому султану Баязету с Александром Голохвастовым.
1. Лета 7007, марта 16 день, отпустил князь великий гостей Доном на низ в судах; а с ними отпустил в Кафу к Баазит салтанову сыну к Шигзоде салтану, да и во Царьгород к Баазит салтану к турьскому с грамотами Олешу Голохвастова, да с ним послал подъячего Илейку, Юшкова шурина; а клалися в судно на Мече, у Каменово Коня. А толмач с ним Михал (2).
В 1502 году турецкое посольство, побывавшее в Москве, решили отправить домой более простым путём через Хупту на Рясное поле. Великий князь московский Иван Третий отправил письмо-пожелание рязанской княгине Агриппине:
«А ехать ему Якуньке с послом турецким от Старой Рязани вверх Пронею, а от той реки Прони по Рановой, а из Рановой Хуптою вверх до Переволоки до Рясского поля» (3).
Это не отчёт о походе, а всего лишь просьба, сохранившаяся в архиве. Данный маршрут остался неисполненным. Почему? Полагаю, как и три года назад, струги мореходного класса строились только в Романцево. В тот момент на Хупте не было оснащённых специалистов, способных перекатывать тяжёлые корабли по суше. Как бы то ни было, послы Салый и Алакозя ушли прежним путём, через устье Мечи (4):
№81. 1502, апреля 29. Посольство от великаго князя Ивана Васильевича к кафинскому султану Махмет-Шихзоде с Александром Яковлевичем Голохвастовым.
Посольство от великаго князя в Рязань о проводе кафинскаго посла до Дона.
А как его князь великий отпустил, и он под них подо всех дал подводы до Мечи, а послал с ними людей проводити их до Дону, а на Дону дал им судно, да и корм им дал до Азова».
Все контакты проходили под руководством Голохвастова, поэтому объединены в рамках единого трёхлетнего цикла. Оба отчёта свидетельствуют: в 1499 году Турцию посетил русский посол, а через три года в Москве с ответным визитом побывали турки. Оба похода в сторону Турции прошли через Рязань с погрузкой на Дону возле лебедянского Каменного Коня.
Реальные отметки и дороги
Оригинальный Конь служил хорошим ориентиром на накатанном торговом пути. Путешественникам и князьям всё было понятно, но у современников встаёт масса вопросов, по каждому из которых можно делать длинные предположения и написать литературно-приключенческий роман. Опустимся в древность, рассмотрим историческую картинку и реальные отметки той эпохи.
Каменный Конь стоял на правом берегу Мечи в версте от её впадения в Дон. По самым нижним бродам Мечу пересекала сухопутная Столповая дорога, которая дублировала водный путь \2/. Маршрут называли водно-сухопутным Донским путём. Приграничная стратегическая дорога показана в Булгарских летописях:
«Из Балынской (Суздальской) Булгарии на юг вели две дороги: Балская (Столповая, так как «балбал» значит «столп, памятник, скульптура»), которая вначале шла к Ширу (Дону), затем вдоль его берега и заканчивалась в Сарычи (не Волгограде), и Морайская (Муравский шлях), которая шла к Балтавару (Полтаве), а от него – в Джалду (Крым)» (5).
По мнению записных историков – это фальшивка от академика Нурутдинова. Однако! Уж больно грамотно сочинённая под трассу, на всём протяжения уставленную столпами разного происхождения, и, в точности совпадающая с «чуровой» реальностью Красного холма. Столповая дорога спускалась с Красного холма к Столповой гати в Иншаковке и уходила на северо-восток, в сторону Лебедяни.
В «Задонщине» прямо говорится:
«У Дона стоят татары поганые, Мамай-царь у реки Мечи, между Чуровым и Михайловым хотят реку перейти и с жизнью своей расстаться нам во славу» (6).
Одновременно у Дона и у Мечи, то есть в самом её устье на Красном холме, стоял Мамай перед Куликовской битвой и недели три пас коней на отрезке «между Чуровым и Михайловым», а потом перешёл реку через десять бродов на участке от устья до деревни Большой Верх.
На Красном холме, рядом с Красным Буераком стоял курган Волотова Могила с каменными чурбанами-истуканами \5/. Комплекс, составленный из половецких и русских чурбанных святынь, и есть тот самый Чуров – убежище языческого бога Чура, хранителя душ наших предков и, по совместительству, народных традиций и правил жизни, можно сказать, первого славянского прокурора. Именно в этом мистическом месте «на реке, на Чурове» сидел в дозоре Фома Кацибей и перед битвой наблюдал за Мамаем, и смотрел на ночном небе видения:
«В ту же ночь некий муж, по имени Фома Кацибей, разбойник, поставлен был в охранение великим князем на реке на Чурове: за мужество его доверили охрану от поганых. Его исправляя, бог удостоил его в ночь эту видеть видение дивное» (7).
Схема перехода армии Мамая через Мечу, показанная Нурутдиновым на карте, идеально ложится на реальные броды \7/. Сам холм назван «Красным» в соответствии с языческой традицией Красной горки, потому что на нём расположены два уникальных святилища. Кроме Красного Буерака с его вершины стекает овраг, с названием «Лоск» (бывший Истобный – избяной), а в нём прячется языческая богиня Макошь, представленная в двух ипостасях: в образе женщины и в виде сказочной Жар-Птицы. Меча стала Красной-Красивой от Красного холма, а Дон – священным \4/. Народы сменяли друг друга, кумирам поклонялись, как яркому проявлению живой природы. Нашего Коня татары называли Арсланом – Каменным Львом. Мифы и легенды о персонажах разошлись по Столповой дороге в глубокой древности и породили самые яркие русские сказки.
В булгарских летописях говорится о договоре, по которому установлена граница владений Хэлэк Джэртык – Гибельная Черта:
«Линию или черту «Хэлэк», отделявшую собственно московские и рязанские земли от кочевий сарайских ханов и князей… пересекать можно было только сарайским войскам. Она… проходила возле Куликова Поля, по левому берегу Дона, и от донских переправ, шла к бассейну реки Пьяны» (8).
Запретная черта проходила в регионе по левому берегу Дона, мимо устьев Быстрой Сосны и Мечи, впадавших с правого берега, потом по Кочуровке и Ранове уходила в сторону Пьяны, отчерчивая Старый Данков, Дубок и Донскую переволоку от татарских владений. Русские вооружённые отряды, сопровождавшие торговую флотилию, могли следовать по правому берегу Дона, то есть по трассе Столповой дороги. Разрешалось плавать по реке с оружием. После падения татаро-монгольского ига, натоптанным маршрутом пользовались аж до 20 века. Через перешедшее в российское владение Рясное поле, в эпоху Петра Великого проложили новую более прямую сухопутную трассу Рязань – Раненбург – Воронеж. Разумеется, крюком через Козье из Рязани в Азов никогда не ходили. С перекройкой границ областей, рязанское направление изменилось на липецкое. Появились автомобильные дороги с мостами и специальным покрытием, а прошли они уже по другим трассам. В настоящее время старые дороги сохранились на отдельных участках.
Обратите внимание! Куликово Поле показано на дистанции до переправ под Старым Данковом. На этом участке с правого берега, с русской территории, в Дон вливается Непрядва-Перехвалка. Нечаевское поле и верхняя Непрядва расположены далеко от пограничной линии Хэлэк, не «возле Куликова Поля», поэтому были не при делах во все эпохи.
По мнению вечно несправедливых туляков, татарский профессор Нурутдинов сочинил Булгарские летописи, подогнал их под Саснакское-Куликово поле, под Непрядву-Перехвалку и под лебедянского Арслана. А зачем? Чтобы тульские пряники не казались дюже сладкими.
Главный вопрос: откуда брали плавсредства? Другой: почему не «клалися» на суда в Москве, а потом не воспользовались Донской переволокой? Ответы можно поискать, вспомнив ситуацию на Рязанской украине в тот исторический период. Край обезлюдел после Куликовской битвы и нашествия Тохтамыша, о чём подробно рассказал митрополит Пимен в 1389 году. Специалисты по перетаскиванию судов покинули волок навсегда, с момента сожжения Дубка в 1378-м. Донская переволока Ранова – Кочуровка больше никогда не функционировала, не отразилась в документах, поэтому место Дубка на Кочуровке потерялось в истории.
Иго закончилось в 1480-м. Дикое поле оказалась под контролем разбойных кочевников. Русские князья взялись строить государство, стали налаживать связи. В договорах между Москвой и Рязанью 1483 и 1496 годов на Дону отмечена рязанская вотчина – «Романцево с уездом». Стало быть, в момент экспедиций место было обитаемо, и судостроение восстановилось. Вся донская воднотранспортная система тяготеет к Рязани.
В первый раз до Коня приползли на санях по мартовскому снежному насту и грузились на несколько судов, а во второй – в мае, по просохшей грунтовке прикатили на подводах и получили одно судно. Проанализируем датировку летописных отметок и просчитаем хронологию.
В те годы разница между старым и новым летоисчислением составляла 9 дней. Дата 16 марта 1499 года, по юлианскому календарю, соответствует дате 25 марта, по григорианскому, а 29 апреля приходится на 7 мая. Популярно говоря, если бы «отпустил князь великий гостей Доном» в наши дни, то они уплыли бы «на низ в судах» 25 марта, а второй раз – 7 мая. Среднестатистическая дата вскрытия Нижней Мечи приходится на 24 марта, а к 7 мая дороги просыхают. Рязанские люди всё подогнали к этим датам, поэтому Иван Васильевич «под них подо всех дал подводы до Мечи, а послал с ними людей проводити их до Дону». В точку погрузки первая экспедиция пришла к моменту вскрытия рек. Дата ледохода легко прогнозируется по фазе луны. Бурное потепление приходит за двое суток до новолуния. В 1499 году новолуние попало в идеальную дату – на 24 марта.
Смотрим в карту и видим: Рязань на востоке, Козье далеко на западе под Ефремовым, а между ними Дон. По мнению заумных туляков: ехали с Рязани, плюхнулись в судоходный Дон в точке Старого Данкова или выше – не понравилось, вылезли, отряхнулись и покатили до маленькой уютной и очень Красивой Мечи, чтобы взглянуть на живописный валун под Тулой. На донском рубеже, за 60 км до Козьева, рязанские люди сочли свою миссию выполненной. Согласно указу, бросили посла на пороге самой опасной зоны и сбежали домой. Просохшие купцы и посол покатили подводы до Мечи и одновременно искали, и фрахтовали баркасы где-то на Дону, и успевали маневрировать по рекам. В заключение, погрузились в Козьем и уплыли, а лошадей и повозки утопили в Мече. Уж таков древний строй русского языка, если его трактовать формально.
Реальная ситуация вполне понятна. В древности основные торговые дела вершились зимой, по накатанным санным путям: по ровному снежному насту скользить легче, чем катать телеги по грязным разбитым большакам, и речные броды удобно пересекать по крепкому льду. Купцы везли много пушнины, для продажи, и оплатили все расходы. Иго пало, исчезли пограничные запреты. Ездили теперь по идеально ровной Дрысинской дороге, срезая кочуровский угол Дона, и попадали на Ногайский брод в северной части нового Данкова. Забегая вперёд, скажу: по Дрысинской дороге пришёл от Березуя до Дона Дмитрий Донской. С точки Данкова (у татар – Касма-катау) рукой подать до устья Мечи или до Романцево. Дороги по судостроительной рязанской вотчине были хорошо накатаны. Часть людей из отряда по левому берегу Дона ушла в Романцево, чтобы купить суда и пригнать в точку погрузки, а остальные перешли на Столповую дорогу и скользили с товаром до Коня в устье Мечи. Дата вскрытия данных рек легко прогнозируется по фазе луны. Бурное потепление приходит за двое суток до новолуния.
Турецкое посольство возвращалось в Кафу налегке. По тому же маршруту путники преодолели все грунтовые трудности и броды на подводах, потом Якунька «… на Дону дал им судно». Написано древним, но понятным русским языком: провожали посла до Дона, судно подали на Дону, погрузка происходила на Мече у Каменного Коня – все дела вершились на Дону, в устьевой зоне Мечи. Каменный Конь служил известным ориентиром на Столповой дороге и молча отправлял путешественников вниз по Дону.
Буйные туляки с речки Буйца, не напрягайтесь! Конём у села Козьева посол Голохвастов не хвастался, ни голо, ни в штанах. Рязанцы хорошо знали торговое дело, были практичны, избегали лишних трудностей, дорожили каждым походным днём. Не было смысла тащиться от Рязани до Козьева на Мече, игнорируя судоходный Дон, при его пересечении, а потом гонять баркасы туда – обратно, наслаждаясь бессмысленными манипуляциями. Передвижение по суше невозможно в период бурного половодья по весенней распутице, в момент разлива рек и буйства талых вод в оврагах. Посмотрите, где Козье, а где Романово? В дни весеннего вскрытия рек, манёвры судов против стремительного течения, против ледохода и плывущего топляка – смертельно опасны! Чтобы поднять барки в Козье, надо, как минимум, неделю сидеть на берегу и ждать окончания ледохода. Автор родился в устье Красивой Мечи и все эти катаклизмы наблюдал своими глазами. Дон у нас вовсе не Тихий!
Что произошло на самом деле? Дон вскрылся 23-24 марта. 25-го появилась чистая вода. В бурное половодье любая лодка за пару часов сплавляется от Романово до устья Мечи. Здесь всего-то – 25 км.
А как же подняли судно на версту вверх по Мече? По чистой воде у левого берега. Меча упирается в Удрики под Каменным Конём и делает последний поворот налево, поэтому весь лёд сносится к правому берегу. Дон всегда вскрывается первым и освобождает свою поверхность в течение суток. Водный поток Мечи слабее, она не может столкнуть или взломать донской лёд. Потом несколько дней плывут отдельные льдины, не мешающие сплаву. Вслед за донским ледоходом суда пришли к устью Мечи, и вдоль левого берега всплыли до Коня, напротив которого пологие берега реки очень удобны для погрузки. 25 марта Голохвастов погрузился напротив Удриков и отдался быстрому потоку. Конь долго косил ему вслед левым глазом.
Была ли пристань?
В устье Мечи Голохвастов грузился два раза, однако речь о пристани не идёт. Тогда, откуда этот звон? От непонимания ситуации и с подачи Леонида Вейнберга. В период расцвета торговли речная пристань нужна, но не на Мече, слишком отдалённой от переволоки и от больших торговых городов Руси. К тому же любая речная пристань в половодье прячется под толстым слоем воды. Зачем к ней стремиться? Кто не видел ледоход на Мече, меня не поймёт. Скатываясь с Кураповских порогов, стихия беснуется. В первые сутки льдины яростно пашут берега – снесут и сломают любой причал. Риторический вопрос: надо ли строить и содержать одноразовую пристань?
В устьевой зоне Красивой Мечи обнаружено множество археологических объектов разных эпох, два из которых относятся к периоду Древней Руси. Раскоп № 25 исследован у Столпового брода, на западной окраине деревни Красивая Меча, а № 26 находится в полукилометре к югу от неё, аккурат напротив Красного Буерака. Пристань не нашли или не искали? Зато напротив Чурова, на левом берегу Мечи, археолог Григорий Земцов исследовал захоронение вятичей 5 века и откопал скелет девочки.
Левый берег напротив Удриков очень удобный на все случаи манёвров в любое время года. Обширный луг на участке в сотню метров плавно уходит под воду и продолжается песчаной отмелью \5/. Можно въехать на повозке в реку, и прямо с телеги перебросить груз на судно. Береговая ступенька, плавно подрастающая по высоте, поднимается с луга в обе стороны и, круто свисая над водой, образует естественный причал. Можно плотно причалить в подходящем месте, и прямо с берега шагать с грузом на борт, а в крайнем случае, использовать вёсла вместо трапа.
В июне 2023 года, на этом лугу народный археолог нашёл россыпь артефактов, имеющих прямое отношение к пристани и к потоплению Мамаева войска. На фотографии представлены наконечники стрел, обломки холодного оружия, осколки бронзовой посуды, крепёжные изделия и фурнитура.
Почему не грузились в самом устье Мечи? Мешали прибрежные заросли, да и берега в зоне устья высоки и обрывисты. Половодье не всегда бывает высоким, да и в первые дни уровень воды никогда не достаёт до их верха. Оживлённые берега над бродом у Коня были лысыми.
Не все читали документы 60 и 81 и ничего не поняли про Хупту. Миф о пристани в Козьем утвердился навязчивой идеей, не требующей доказательств. Недобросовестные историки отбросили самые важные моменты: из Рязани в Азов через Тулу не ездят, речная пристань в половодье затапливается, а Конь в устье Мечи – всегда первый!
Почему не грузились в Романцево?
Из соображений безопасности. Обманули грабителей. Представим реальную обстановку. Строятся суда, грузится товар – всё под пристальным наблюдением разбойников. Есть возможность собрать большую шайку и перехватить добычу внизу, у Гусина брода. Совсем другое дело – порожняк. Куда и зачем его погнали вниз? По спокойной воде летом сплавщики проходили по Дону до 100 км в сутки – не догонишь, не проверишь. Брать приступом корабли на бурной полой воде смертельно опасно. Опытные сплавщики всё учли.
По мнению историка Беляева
Сборник документов «О сторожевой, пограничной и польской службе…», достоверный и точный, наполненный необходимыми пояснениями, составил и опубликовал в 1846 году И.Д. Беляев.
Старая Данковская крепость играла в регионе главную роль. В сферу деятельности её гарнизона вошли сторожи 4-го разряда, стоявшие на Быстрой Сосне, Дону, Мечи, Сквирне, Вязовке, на Рясах. Смесные они или смешанные, потому что службу на них данковские казаки несли совместно с дедиловскими и епифанскими:
«Разряд 4-й: сторожи по Сосне, Дону, Мечи и по иным польским речкам и урочищам; всего 14 сторож: 1-я на Сосне усть Ливен; 2-я на усть Сернавы; 3-я на усть-Воргла; 4-я у Талецкаго брода на Сосне; 5-я на Дону под Галичьими Горами; 6-я у Криваго бору; 7-я на Дону на Ногайской стороне, усть Скверны, против Романцовскаго лесу; 8-я вверх Скверны; 9-я в верх Кобельши Ягодны; 10-я вверх Ряс; 11-я на Мечи усть – Мышковскаго броду; 12-я на той же Мечи меж Зеленкова и Семенцова брода; 13-я на Вязовке повыше Вязовскаго устья на Дрычинской дороге; 14-я вверх по Вязовке на Турмышевской дороге» (9).
Термин «польские» означает полевые, а «украинские» – окраинные.
Фраза лаконична, в ней нет упоминания о Коне, зато 11-я сторожа 1571 года однозначно привязана к устью Красивой Мечи и построена по единой схеме с предписаниями для других маршрутов, где ориентирами служат устья рек. «Усть – Мышковскаго» – написано через длинный интервал, что указывает на отсчёт расстояния от устья Мечи до Мышковского брода, между точками «устье» – «Мышковский брод». По-другому её трактовать невозможно, где бы этот брод ни находился, и в каких бы вариантах он не назывался. «Устье брода», как понятие, не существует. Сравните его с «усть-Воргла», где речь идёт о конкретной точке в устье речки Воргол. И не пытайтесь выдавать за «устье» место истока реки. Оно здесь совсем не уместно. Устьем называют линию или плоскость соединения двух каналов. К примеру, устьем печной трубы называется место её выхода из топочной камеры. По этой же схеме в одной из летописей устьем названа линия истока Невы – место выхода Невы из Ладоги. По аналогии с ней некоторые деятели пытаются считать устьем исток верхней Непрядвы из Волова озера, забывая, что в сотне километров от него Дон не может служить ориентиром Куликова Поля. Во всех документах о Сторожевой службе: устье – это зона слияния водных потоков, как и у Непрядвы с Доном.
На места расположения сторож, для их осмотра с Крымской стороны, посланы князь Михайло Тюфякин и дьяк Ржевский. Они всё привели в порядок, и ими «оставлены метки для ездоков, где им съезжатися друг с другом». После этого в роли метки появился славный казачий символ – лебедянский Каменный Конь. Затем в Москву созвали представителей украинских городов, уточнили и внесли сведения о маршрутах и их ориентирах от непосредственных исполнителей – от сторожевых казаков. По результатам совещания, 16 февраля 1571 года вышел документ, подписанный царём Иваном IV. Указ содержал подробную роспись:
«11-я сторожа на Мечи у Турмышского броду, а сторожем на ней стояти из Донкова, да из Епифани, да с Дедилова шти человеком, из города по два человека, а беречи им направо от Турмыша до Коня вёрст с семь, а налево до Брысинского броду вёрст с шесть.
12-я сторожа на той же Мечи меж Зеленкова и Семенцова броду на 15 верстах; а сторожем на ней стояти из Донкова да из Епифани да из Дедилова 6 человеком, из города по два человека» (10).
Древний строй русского языка и ныне забытые ориентиры не всегда понятны читателям, часто вызывают споры, поэтому требуют пояснений. Участники сторожевых дел: Конь, писарь и патруль. Как ориентировался писарь? Не по расположению столицы или крепости, как считают некоторые специалисты, и азимут север-юг неуместен, потому что реки сильно петляют. Сама река была главным безошибочным ориентиром. Проверьте маршруты: во всех случаях писарь смотрел на реку и на броды с того берега, по которому пролегала дозорная тропа, и, поворачивая свою голову «вправо-влево», вносил в текст пункты. Патруль – это вам не часовой на крепостной стене, всегда глядящий в сторону угрожающего направления. Казаки вели наблюдение во все стороны, но всегда помнили, где у них река. Как правило, сторожу ставили на одном берегу с маршрутом. В данных цитатах речь идёт о правом береге Мечи, на котором стояли все: Конь, сторòжи и сторожà, и сам писарь.
Современникам кажется: логичней бы было патрулировать левый берег, который защищён рекой – под прикрытием реки спокойней, да и нарушителей легче засечь на зеркале воды, при её переходе. В диких местах эти факторы не имеют значения. Нарушители и пловцы ходят во все стороны и видны одинаково: что туда, что обратно. Это не оборона берега, а всего лишь наблюдение на местности.
Почему выбран именно правый берег? Проблема чисто топографическая. Левый берег Нижней Мечи, на участке от устья до Тютчевского леса, плавный и пологий, а далее, сильно изрезан глубокими оврагами с крутыми непроходимыми берегами. На этом рельефе споткнулись сторонники ошибочной идеи – версии похода Мамая вдоль левых берегов Мечи и Птани до нечаевского поля. Если нет у вас возможности пройти по этим местам ногами, хотя бы в карту посмотрите: правый берег Мечи заметно ровнее, за исключением километрового участка от устья до Каменного Коня. Этот береговой участок – высокая каменная скала, поэтому его не патрулировали.
Отрезок длиною в 7 вёрст (11,2 км), отмеренный от Коня налево, упирается в старый Турмышский брод в Мочилках \6/. Для особо одарённых оппонентов доложу: если считать в обратку, согласно росписи, от Турмыша направо до Коня будет ровно столько же! В одной версте было 750 саженей, поэтому вёрсты необходимо умножать на к = 1,6. Стратегическая Турмышская дорога уходила на север, в сторону Старого Данкова и Епифани, и ещё раз отметилась на реке Вязовке. Старые дороги, пересекавшие брод в Мочилках, хорошо прослеживаются на карте 1790 года \9/. Древняя Турмышская дорога отчётливо видна на левом берегу Мечи и теперь служит типичной полевой грунтовкой.
Если отмерим от Турмышского брода 6 вёрст (9,6 км) налево, попадём на старый Дрысинский брод в Сергиевском, на котором рассыпаны руины моста. Разумеется, Дрысинская дорога рождалась на одноимённом броде и уходила в Барановку на реке Вязовке, в точку 13-й сторожи.
Семенцовский брод находится на реке Семенёк, в полутора километрах от её впадения в Красивую Мечу \10/. Древнее название реки – Семенец, отсюда брод – Семенцовский. На последнем участке, берега речки крутые, непроезжие, а в точке брода отлогие. Здесь стоит железный мостик, через который ходит легковой транспорт. Речное дно каменистое, поэтому древний брод служит хорошей переправой тяжёлым грузовикам, доставляющим свёклу на Елецкий сахзавод.
Отмерим 15 вёрст (24 км) от реки Семенёк, и угодим на Зеленковский брод. Смотрим современную карту: между поселениями Сторожевая – Запрудненская, с правого берега в Мечу вливается балка Тармыш – новый Турмыш, переехавший из Мочилок \11/. В 1571 году этот брод пометили Зеленковским, подчеркнув принадлежность к Зеленковскому региону. Сам Зеленков появился в новой росписи сторòжам от 1623-го, в роли столицы Зеленковского стана, при его создании в 1638-м, и закрепился в точке современного поселения Сторожа.
В более поздние времена недобросовестные историки произвольно трактовали сведения из древних документов, которые связаны с Конями или со сторожами. В упор не хотели видеть главный ориентир. Будто живых, гоняли Коней из одного стана в другой, перемещали по шкале времени, выдёргивали выгодные фразы из контекста документов. Вся информация о сторòжах и о дорогах обширного региона Верхнего Подонья идеально ложится на места от ключевой точки, от лебедянского Каменного Коня.
В книге Беляева говорится:
«Сторожи сии были в безпрестанных сношениях друг с другом и составляли несколько неразрывных линий, пересекавших все степные дороги, по которым татары ходили на Русь» (11).
В одиночку сторожи старались не ставить, а чаще всего по две рядом. В данном случае неразрывная линия 11-й и 12-й сторож тянулась на 28 вёрст (44,8 км) от Коня до старого Зеленковского брода в пункте Запрудненская.
Другие хранители истории
Разгадку гидронима «Турмыш» ищите в языке коми, который относится к угорской группе. «Мыш» – означает горбатый. «Тура» – встречается во многих словах, как показатель величины объема, а в применении к броду, однозначно переводится – мелкий. Турмыш происходит от выражения «тура-мыш» – мелкий брод в самом горбатом месте реки. Русские мышцы или «мышки» – тоже горбы, если следовать языковой логике коми.
Особая благодарность Усу Александру Леонидовичу, носителю языка коми-кыв, объяснившему древнюю терминологию, и попутно прояснившему, что «Мùча», с ударением на первом слоге, означает «Красивая». Смотрите в булгарских летописях, где речка тоже Кызыл Мùча – Красная, да ещё Красивая!
Мечà. Не пытайтесь ломать язык и ставить ударение на первом слоге, по формальной рекомендации словаря. Лингвистам всё равно, а русское население ударяет только по второму слогу. Народ – творец языка, а не формальные филологи.
Слышу возражение: где коми, а где Меча? Неисповедимы пути народов – длинны и извилисты. По белу свету бродили не только евреи. Кто и когда загнал народ коми на крайний северо-восток Европы? Где их прародина? Если прочертить путь с берегов Мечи до нынешнего места их обитания, то он окажется как раз впереди трассы переселения славян, пройденной в направлении на северо-восток в первом тысячелетии. Но не русские согнали их с благодатного места. Дело здесь в проторенных древнейших дорогах. Коми, теснимые киммерийцами, перебрались на современные места обитания во втором тысячелетии до новой эры. Язык коми-кыв остался неизменным в дальней холодной стороне, а многие уцелевшие гидронимы Верхнего Подонья – достаточное основание, чтобы делать такое предположение.
В «Государевой грамоте в Темников князю Еникееву…» 1577 года продублирован материал из документа от 1571-го. В предписании для данковцев, маршрут стал упираться в Брысинский лес:
«11-я сторожа на Мечи у Турмышского броду, а сторожем на ней стояти из Донкова, да из Епифани, да с Дедилова шти человеком, из города по два человека, а беречи им направо от Турмыша до Коня вёрст с семь, а налево до Брысинского лесу вёрст с шесть» (12).
«Брысинского лесу» – на первый взгляд кажется опиской. Для Епифанского и Дедиловского гарнизонов, как и прежде, значится Дрысинский брод. Рысин лес из межевых документов – это сокращённый, упрощенный для произношения вариант. Располагался он к северу от Дрысинской дороги и заполнял пространство огромного угла, который рисует Меча с севера и с востока. До него в упор ходили патрули 11-й сторожи. Многие поселения Бруслановского стана привязаны к Рысину лесу именно в этом регионе. Брысин лес простирался за Мечой от Семенька до балки Большой Верх, а на левом берегу росли Вязовый и Слободской.
Северную границу древнего леса подтверждает документ, в котором рассказывается об отступлении татарского отряда по маршруту Спешнево – речка Хмелинец (ныне балка Хамелинец) – Брысин лес в Бруслановском стане, который пересекает Красивую Мечу на участке от Хрушёвки до Кузьминок. Елецкий воевода докладывал царю:
«В нынешнем, государь, в 134 (1626) году приходили де, государь в Донковский уезд в деревню Спешневу татар человек со сто, а от Спешневой де, государь, деревни татаровя пошли вниз по речке по Хмелинце к Елецкому уезду. По твоему, государеву указу ходил в поход я, холоп твой, Ивашко. А со мною, холопом твоим, в походе были казачени стрелецкой голова Яким Кривский да ельчаня дети боярские и полковые казаки с вогненным боем. И с татары, государь, сошлися в Елецком уезде в Бруслановском стану под Брысиным лесом. И татаровя, государь увидя твоих государевых людей, пошли наутек. И, я, холоп твой, Ивашко, за татары шёл наспех до реки Сосны день да ночь» (13).
Потом в 1632 году писал лебедянский воевода:
«Воевав Бруслановский стан, на заходе солнца перелезли р. Мечу к Лебедянскому уезду. И августа ж в 28 день, в другом часу дня пришли воинские люди татарове к Лебедяни и разделяясь со всех сторон, человек с тысячу, и приступили к посаду и бой был со второго часу до вечерни. Воинских людей татар от посада отбили, и посад и слободы жечь не дали» (14).
После Смутного времени, враги пришли и ускакали обратно через участок Нижней Мечи, где сторожи уже не стояли, поэтому броды были бесконтрольными. Разбойники полагали: к 1623 году Лебедяно-Данковский край восстановился после нашествия Сагайдачного, и появилась пожива.
Набеги кочевников, произошедшие через броды Красивой Мечи в сторону Данкова или Епифани, сохранились в преданиях местного населения и оформились у историков в версию похода Мамая на север по берегам реки Птань, в сторону нечаевского Куликова поля. Уж так принято: всё приписывать на счёт самого известного персонажа. С этим казусом мы разберёмся в главе про Кузьмину гать.
Конь или лев?
Прежде чем приступить к чтению следующего абзаца, прошу читателей новым взглядом и с пристрастием рассмотреть первую фотографию \1/. Сделайте минутную паузу и ответьте себе на вопрос: что за зверь здесь изображён? На кого он похож, на динозавра или на коня? Правильный ответ: несомненно, на льва! И что из этого следует? Из этого вытекает происхождение названия села Брусланово – столицы Бруслановского стана \4/.
Теперь, давайте разбираться. Краеведы и исследователи насчёт «Брусланово» выдают две версии (15). Первая утверждает, что оно пошло от старинного русского слова «брус», то есть камень. Если принять во внимание Красную площадь, замощённую этим брусом, а по-современному брусчаткой, то всё будет правильно. Но! Если бы значилось «Брусово», то было бы всё совсем корректно, потому что этот брус-камень в массовом количестве всегда добывали в этих местах и теперь продолжают добывать в Рождественском карьере. Но куда же девать вторую, весьма странную часть слова? Так вот, другая часть исследователей на этот счёт утверждает: название пошло от татарского слова «арслан», то есть лев. Мгновенно возникает вопрос: какой такой «лев» на Красивой Мече – опять родина слонов?! Немного анализа и получится, что правы все, кто выдвигал гипотезы – и первые и вторые. Объединим обе версии, и получится «брус-арслан», если короче, то «бруслан» или «каменный арслан» – на любой случай. Если трансформировать и перевести полученный русско-татарский топоним в область нормальных современных понятий, то миру явится татарский Каменный Лев, который у русских значится Каменным Конём. Справедливо сказать: изображение на данном камне идеально похоже на льва, на хищника, а для травоядного коня, у него немного коротковата морда. Брусланово получило своё древнейшее имя от этого Каменного Льва, и стоит оно совсем рядом, на прямой дороге от памятника – на татарской Балской дороге. Ох уж эти татары, со своими неформатными летописями!
Вот где спрятался древнейший символ угорских народов!
Свидетельствуют историки
После Беляева, историки Вейнберг, Марков и Норцов занимались реабилитацией лебедянского Каменного Коня, и подарили цепочку своих свидетельств.
В статье Леонида Вейнберга «Дон, река в Европейской России»:
«В глубокой древности на Дону были известны только 4 пристани:
У Каменного Коня, или Конь-камня (на устье Красной Мечи ниже г. Лебедяни);
В Тешеве (ныне уездный город Задонск) …» (16).
Подтверждается, какой Конь отражён в описании путешествия А. Голохвастова в 1499 году. Полагаю, Леонид Борисович лично видел Каменного Коня в период работы над своей статьёй, но, почему-то, упустил из вида Дубок, который служил самой древней и самой верхней пристанью Дона? Полагаю, ответственные авторы словаря воспользовались древними документами от Голохвастова, а точная дислокация Дубка не была им известна.
Свидетельство Е.Л. Маркова, нашёл липецкий фотохудожник Андрей Викторович Шаталов в книге «Донская Беседа»:
«Игнатий (писарь в экспедиции 1389 года – примечание Н. Скуратова) точно также не упоминает о некоторых других очень заметных и известных в старину урочищах Донского берега. Так, например, он проехал, ничего о них не упомянув, мимо Волотовой могилы, немного выше устья Красивой Мечи, мимо «Каменного Коня», у устья той же Мечи, мимо Галичьей горы и т.п. Нельзя же предположить, чтобы столпы Донской Беседы или Каменный Конь Мечи, несомненно, представляющий собою древнее языческое божество, обычное олицетворение солнца – появилось на Дону после Пимена» (17).
Внизу страницы 238 имеется примечание №145 от недобросовестного А.Н. Бессуднова, походя отодвинувшего Коня из устья на 50 км вверх по Мече:
«Иначе называется Конь-Камень – причудливое нагромождение глыб кварцитового песчаника на склоне долины реки Красивой Мечи близ села Козье (в настоящее время Ефремовский район Тульской области)» (18).
Евгений Львович уверенно заявляет о Каменном Коне в устье Мечи, однако его недоумение в отношении экспедиции митрополита, не заметившего некоторые главные объекты, не оправданно. Дело здесь в вере. Не пристало христианскому функционеру писать о языческих объектах: о Каменном Коне, о половецкой Волотовой Могиле с болванами. К тому же, Конь и Волотова Могила располагались в версте от Дона. Мимо них могли проскочить. Скалы, подобные Донской Беседе, висели по берегам через каждые 5 вёрст, поэтому путешественников не удивляли, да и расспрашивать было некого – берега пустынны, человека не видно... Все прочие скалы срубили добытчики строительного камня в 17 – 20 веках, чем сильно подпортили живописные картины донских ландшафтов. Шестьсот лет прошло с той поры, но ничего не меняется в нашем мире: современные липецкие функционеры стоят на тех же принципах – игнорируют историю языческого Каменного Коня. Это их уровень компетентности, и отсутствие элементарной человеческой совести.
Смотрите труды профессора В.П. Загоровского, который не знал, где стоит самый древний Конь [1]. Да к тому же Данков основали на новом месте в 1619 году, а не в 1521-м и не в 1563-м, как считали до 2011 года.
Мнение тамбовского историка Алексея Норцова отражено в «Адрес-календаре Тамбовской губернии»:
«Лебедянский уезд. Река Красивая Меча.
В старину на реке находилась пристань. Когда в 1499 году был отправлен посол к Баязиду, в свите было много купцов, ехавших в Азов и нагрузивших барки у «Каменного Коня», на Красивой Мечи» (19).
Нашла его любознательная дама из Липецка – Лидия Сергеевна Либгот.
Подчеркну, Конь стоял в Лебедянском уезде.
Заветный камень на распутье
С точки зрения географии и здравого смысла, всё просто: древнейшие стратегические дороги – сухопутные и водные, приходившие из Рязани, из северо-восточной Руси, из Владимира, служившего столицей до середины 14 века, пересекали Дон первым, поэтому на нём существовала Донская переволока и первая пристань. Через междуречье Мечи и Дона проходили натоптанные дороги в сторону Чернигова и Киева или на Азов \2/. Меча протекала далеко к западу, с уводом в северо-западный сектор, поэтому на роль водной магистрали не подходила фактически. Даже при назначении Москвы столицей, продолжали ездить и плавать через Рязань.
Нижняя Меча – ворота к Данкову и к Рязани. Сторожи, поставленные на Столповой, Турмышской, Дрысинской и Михайловской дорогах взяли под контроль направление с юго-запада, которое не могли покрыть сторожи Быстрой Сосны, нацеленные на южное направление \8/.
Почему Конь-памятник был таким знаменитым в истории? Обитал в самом бойком месте – в устье Красивой Мечи. Оригинальная статуя, да ещё в облике Коня – помощника и любимца, служила отличным ориентиром, а его образ дополняли сказочные персонажи Красного Буерака: Световид, Змей-Горыныч, Колобок, Велес, Горыня, Лунница \12/.
До Смутного времени речь идёт только о лебедянском Коне. 11-я и 12-я сторожи контролировали участок нижнего течения Красивой Мечи, а на крайней южной точке маршрутов стоял Каменный Конь – первый пограничный столб Древней Руси.
Волна активности по реабилитации лебедянского Коня, поднятая в конце 19 века, угасла в череде революций и войн. С переходом Лебедянского уезда в Рязанскую область, а потом в Липецкую, Каменный Конь ушёл от тамбовских людей, заблудился на рязанских дорогах, а в пустую липецкую конюшню не добежал – нарвался на конокрадов.
Продолжение следует в главе 1.2. Ефремовский Конь-камень.
Николай СКУРАТОВ
